Последние слова. Теодор Герцль.

среда, 9 апреля 2014 г.

Предисловие


Единственный портрет, украшающий зал заседаний Кнесета в Иерусалиме — это портрет Теодора Беньямина Зеэва Герцля; и нет человека, который не испытал бы чувства восхищения и не склонил бы перед ним головы в дань глубокого уважения. Этот человек не только вдохнул новую силу в его мечту-видение "еврейское государство", но он также заложил основы и создал сионистское движение, приведшее к национально-политическому возрождению еврейского народа и зажегшее в сердцах его непреодолимую страсть к жизни; и оно привело его, в труде и борьбе, „на восток и вперед", пока мечта не стала явью и образовалось государство Израиль.

Теодор Герцль предвидел историческую  важность первого сионистского конгресса и его значение в будущем и в 1897 году он записал в своем дневнике: "В Базеле я заложил фундамент еврейского государства; если бы я заявил об этом сегодня во всеуслышание, ответом был бы мне общий громкий смех, но через пятьдесят лет это признают все". С поразительной точностью, ровно через пятьдесят лет видение претворилось в жизнь, и возродилось еврейское государство. Сионизм Герцля подобен был, по словам Еремии, пламени в крови пророка. И в пламени этом, вспыхнувшем от видения Герцль сжег себя сам, трудясь во Славу Сиона всего лишь семь лет спустя после первого сионистского конгресса; и, несмотря на это, только немногих из великих Израиля во всех поколениях почитают в нашем народе так, как его. Есть старая еврейская пословица: узник не может вызволить самого себя из тюрьмы; избавление евреям в Египте принес Моисей, который пришел к своему народу извне из чужой среды; точно то же случилось с нашим возрождением: предводитель и создатель нашего движения пришел к нам со стороны и когда "вышел к народу своему и увидел его страдания", поспешил к нему на помощь и посвятил ему свои последние годы. Возрождение своего народа предвидел он заранее, но на землю обетованную и освобожденную ступить не смог. И он тоже остался стоять вдалеке, на своей "горе Нево", зная, что такова будет судьба его, что Бог всегда разрушает те орудия, которыми он пользуется.

Семья



В 1889 году Герцль женился на Юлии Нашауэр (1868-1907), но семейная жизнь не сложилась, т.к. жена не понимала и не разделяла взглядов мужа. Судьба детей Герцля была трагична. Старшая дочь Паулина (1890-1930) покончила жизнь самоубийством, так же как и сын Ханс (1891-1930), который в 1906 году принял христианство, а после смерти сестры застрелился на её могиле в Бордо (Франция). Младшая дочь Маргарет (известная как Труде; 1893-1943) умерла в нацистском концлагере Терезин. 

Детство



    Я рос в Будапеште в ассимилированной семье, не чуждой, однако, еврейским традициям. Отцовская линия прослеживалась до раввина Йосефа Тайтацака. Моя мать, Жанетт Герцль (Диамант) , приобщала  к немецкой культуре и языку. С детства я имел склонность к литературе, писал стихи. Когда мне было шесть лет, я  стал посещать немецкую школу, в дом был также приглашен учитель иврита, преподавать язык молитв. В пятницу вечером и по праздникам отец брал меня в синагогу молиться для того, чтобы я впитал немного от еврейского духа и сохранил связь с еврейским народом. Будучи в евангелической гимназии, публиковал рецензии на книги и спектакли в одной из будапештских газет. Когда мне исполнилось тринадцать лет, родители устроили пышное празднество "Бар-мицва". Утром той торжественной субботы я помолился в синагоге, где меня вызвали для исполнения обряда и чтения особой молитвы "Мафтир"; глубоко врезалась в память праздничность и величие этой минуты. Дома, во время самого празднества, мной была произнесена взволнованная "речь" и в конце ее я поклялся "остаться верным еврейству в любых условиях и обстоятельствах". На протяжении всей жизни я старался не нарушать это обещание. Когда через два года после „бар-мицва" я услышал из уст одного из учителей гимназии, в которой учился, антисемитское толкование понятия язычники, к которым, по словам учителя, относятся также и евреи, был сильно оскорблен таким объяснением и не вернулся больше в эту школу, и родители перевели меня в классическую гимназию, которая к тому же больше подходила моим литературным наклонностям. Свою особую склонность к литературе я проявил будучи четырнадцатилетним мальчиком, когда создал ученический кружок под именем "Мы". В уставе кружка было сказано, что стремление его членов — "обогатить наши знания путем написания маленьких рассказов и сказок... Темы можно брать из истории, из пасхальной легенды или из каждодневных событий, но они всегда должны быть облечены в красивую и приятную форму". Склонность к литературе и любовь, уже с детских лет, "красивой формы" унаследованы мной, скорее всего, от  красавицы-матери, нежной, уравновешенной и удивительно тактичной женщины. От отца я позаимствовал терпение, аристократическую внешность и особое душевное качество преодолевать препятствия и неудачи. "Много моих кораблей дали течь,", — говаривал отец, —  несмотря на это, я опять пускался в море, чтобы бороться с волнами". Я был избран "Президентом" кружка "Мы"  и в дни короткого существования этой литературной организации  читал своим друзьям рассказы, сказки, стихи и спектакли собственного произведения. Начиная с седьмого класса гимназии под псевдонимом, я  публиковал рецензии на книги и театральные спектакли в одной из будапештских газет и даже стал корреспондентом венской газеты. Окончив гимназию, был совершенно уверен в том, что мое будущее — быть писателем. Мои родители хотели, чтобы я получил «дельную» профессию, поэтому я записался на юридический факультет венского университета. Незадолго до окончания гимназии умерла моя любимая сестра, Полина; горе было беспредельным, а мама погрузилась в меланхолию. Для того, чтобы уйти от атмосферы подавленности, которую все чувствовали в Будапеште, семья, чтобы быть поближе ко мне, в 1878 году переехала в Вену.

Студенческие годы


 В студенческие годы я почти не интересовался еврейским вопросом, однако на меня тяжёлое впечатление произвела антисемитская книга немецкого философа Евгения Дюринга «О еврейском вопросе» (1881). Так же очень сильно повлияло избрание Карла Лугера мэром Вены.

 В 1881 году я стал членом немецкого студенческого общества «Альбия», но уже в 1883 покинул его в знак протеста против антисемитских высказываний его членов. В 1884 году я получил степень доктора юридических наук и некоторое время проработал в судах Вены и Зальцбурга. В 1898 году, в своих автобиографических заметках я отметил, что, будучи евреем, я бы никогда не смог занять пост судьи. Поэтому я расстался одновременно и с Зальцбургом, и с юриспруденцией.

Литературная деятельность



 С 1885 года я посвятил себя всецело литературной деятельности. Я написал ряд пьес, фельетонов и философских рассказов. Некоторые  пьесы имели настолько громкий успех на сценах австрийских театров. Пьесы шли на сценах Вены, Берлина, Праги и других театральных столиц Европы.

Дело Дрейфуса

Альфред Дрейфус -  французский офицер, еврей по происхождению, герой знаменитого процесса (дело Дрейфуса), имевшего огромное политическое значение.


Процесс Дрейфуса
 Решающим событием, приведшим к крутому повороту в моей жизни  и этим, изменившим весь ход еврейской истории, явился процесс Дрейфуса. Начиная с 1891 года, я был парижским корреспондентом большой венской либеральной газеты "Нойе фрае прессе ". В ней я постоянно публиковал, кроме фельетонов, заметки о парламентской жизни во Франции, такой, какой она представлялась в палате депутатов в бурбонском дворце в Париже, в этой колыбели европейского прогресса, на чьем знамени, еще в дни великой революции, были начертаны слова: "свобода, равенство, братство", которая была первой страной, предоставившей евреям в 1791 году гражданское равенство, я не раз слышал крики: "Еврейская свинья". Даже в бурбонском дворце произносились подстрекательские речи против евреев. А ведь французские евреи были первыми в Европе, провозгласившими с восторгом еще двести лет тому назад о своей патриотической преданности Франции: "Франция, что первой избавила вас от позора Иуды, — она наш Израиль, горы ее — наш Сион, реки ее — Иордан наш: Будем пить живую воду из источников.." И вот, несмотря на принесенные французскими евреями жертвы во имя этой иллюзорной родины, росло и усиливалось подстрекательство против евреев и в 1894 году достигло своей кульминации в гнусной клевете против капитана Дрейфуса. Дрейфус родился в ассимилированной эльзасской семье; воспитывали его во французском национальном духе, как всех детей Франции. Когда в войне 1870 года Эльзас был завоеван прусской армией и затем присоединен к Германии, семья Дрейфус предпочла переехать в Париж, дабы не оставаться под немецкой властью. Молодой Альфред Дрейфус поступил в военную академию, окончил ее с отличием, был произведен в капитаны и, таким образом, получил назначение в генеральный штаб армии. Несмотря на его верность и преданность, подстрекательство против него никогда не прекращалось. В один прекрасный день агенты французской тайной разведки нашли, якобы, в корзине для бумаг в германском посольстве в Париже, сопроводительное письмо, написанное французским офицером, передававшим немцам военные планы французского генштаба. Этот документ был опубликован под французским именем "Бордеро". Во время допроса Дрейфуса его почерк был изучен и нашли, что есть какое-то сходство между ним и почерком "Бордеро"; несмотря на то, что нашлись специалисты-графологи, опровергшие мнение обвинителей, Дрейфус был отдан под суд. На основании судебного разбирательства, проходившего при закрытых дверях, где судьям было показано "секретное досье", к которому защита не была допущена, Дрейфус был признан виновным. Он был лишен всех воинских званий, приговорен к пожизненному заключению и выслан на остров Дьявола. Дрейфус крикнул судьям: "Вы осудили невинного человека, я не сделал ничего дурного! Да здравствует Франция!" Мир не слышал его крика. Во время военной церемонии, состоявшейся в сердце Парижа, в присутствии тысяч подкупленных людей, сломали над головой приговоренного его саблю и сорвали все военные знаки отличия с его мундира. Дрейфус еще раз повторил от всего сердца: "Клянусь, что вы обвинили совершенно невинного человека. Да здравствует Франция!" Однако ответом толпы было: "Еврей-предатель: Смерть предателю! Смерть евреям!" Дрейфус был сослан на остров Дьявола и жил там жизнью дикаря. Через несколько лет передовые круги Франции воспротивились извращению происшедшего судебного разбирательства и некоторые из знаменитых писателей встали на сторону несчастного и потребовали пересмотра его дела. Действовать было очень трудно и только лишь через двенадцать лет (1906), когда обнаружились клеветники и фальсификаторы, Дрейфус был оправдан и честь его восстановлена. Извращение судебного разбирательства дела Дрейфуса потрясло меня до глубины души, процесс Дрейфуса превратил меня в сиониста.

Еврейское государство



 Крики «Смерть евреям!», раздававшиеся на парижских улицах, окончательно убедили меня в том, что единственным решением еврейского вопроса является создание независимого еврейского государства.
 В июне 1895 г. я обратился за поддержкой к барону Морису де Гиршу. Однако встреча не принесла результатов. В те дни я начал писать дневник и делать первые наброски к книге «Еврейское государство». Идеи в душе моей гнались одна за другой. Целой человеческой жизни не хватит, чтобы все это осуществить…
Книга «Еврейское государство: опыт современного решения еврейского вопроса» была опубликована в Вене 14 февраля 1896 года. В том же году были опубликованы её переводы с немецкого на иврит, английский, французский, русский и румынский языки. В своей книге подчёркнуто, что еврейский вопрос следует решать не эмиграцией из одной страны диаспоры в другую или ассимиляцией, а созданием независимого еврейского государства. Политическое решение еврейского вопроса должно быть согласовано с великими державами. Массовое переселение евреев в еврейское государство будет проводиться в соответствии с хартией, открыто признающей их право на поселение, и международными гарантиями. Это будет организованный исход еврейских масс Европы в самостоятельное еврейское государство. Я полагал, что образование подобного государства должно осуществляться по заранее продуманному плану. Еврейское государство должно быть проникнуто духом общественного прогресса (например, установление семичасового рабочего дня), свободы (каждый может исповедовать свою веру или оставаться неверующим) и равноправия (другие национальности имеют равные с евреями права). Для реализации этого плана было необходимо создать два органа — политический и экономический: «Еврейское общество» в качестве официального представительства еврейского народа и «Еврейскую компанию» для руководства финансами и конкретным строительством. Необходимые средства предполагалось получить при содействии еврейских банкиров, и только в случае их отказа должен был последовать призыв к широким еврейским массам. Вместе с Оскаром Мармореком и Максом Нордау я организовал Всемирный сионистский конгресс (26 по 29 августа 1897) в Базеле и был избран президентом «Всемирной сионистской организации». Принятая там Базельская программа была основой для многочисленных переговоров (в том числе с германским императором Вильгельмом II и турецким султаном Абдул-Гамидом II) с целью создать «жилище для еврейского народа» в Палестине. Хотя мои старания тогда не увенчались успехом, эта работа создала предпосылки для создания государства Израиль (в 1948 г.). В 1897 я опубликовал пьесу «Новое гетто» и создал в Вене «Die Welt» ежемесячник сионистского движения.
    В 1899 я создал «Еврейское колонизационное общество» с целью закупки земли в Палестине, которая тогда была частью Османской империи. Великобритания предложила мне как представителю Всемирной сионистской организации землю в Британской Восточной Африке (часть территории современной Кении под названием Уганда) для организации там еврейского государства (так называемый план Уганды). Я готов был принять данное предложение, но этому воспротивились другие активисты движения. Угандийские планы провалились из-за того, что большинство сионистов рассматривали как возможную территорию для еврейского государства только Палестину; кроме того, представители конгресса сочли предложенную британским министром колоний Джозефом Чемберленом территорию как непригодную для поселения.

 В 1900 опубликованы «Философские рассказы». В своём утопическом романе на немецком языке «Altneuland» («Старая новая земля» 1902), я создал идеалистическую картину будущего еврейского государства. Здесь сформулирован эскиз политического и общественного строя еврейского государства в Палестине. Я не предвидел арабско-еврейских конфликтов и стоял на точке зрения, согласно которой живущие в Палестине арабы будут радостно приветствовать новых еврейских поселенцев. В переводе на иврит роман назывался Тель-Авив (то есть «весенний холм», название библейского поселения); название будущего города Тель-Авив было навеяно этим романом.

Смерть


 Ожесточенные схватки с оппонентами, в дополнение к напряжённой борьбе за дело сионизма, привели к обострению болезни сердца, которой страдал Герцль. Его болезнь осложнилась воспалением легких. Своему другу, приехавшему навестить его, Герцль сказал: «Почему мы дурачим себя?.. Колокол звонит по мне. Я не трус, и могу спокойно встретить смерть, тем более что я не потерял попусту последние годы своей жизни. Я думаю, что неплохо послужил своему народу». Это были его последние слова.

Вскоре его состояние ухудшилось, и 3 июля 1904 г. Герцль скончался. В завещании Герцль просил похоронить его в Вене рядом с отцом, пока еврейский народ не перенесёт его останки в Землю Израиля. Останки были доставлены из Австрии в Иерусалим 14 августа 1949 г., вскоре после создания Государства Израиль. Ныне прах провозвестника еврейского государства покоится на горе Герцля в Иерусалиме, а недалеко от его могилы построен музей Герцля. День смерти Герцля по еврейскому календарю 20-й день месяца таммуз отмечают в Израиле как национальный день его памяти. После его смерти В. Жаботинский писал: «И днём конца был день его расцвета, и грянул гром, и песня не допета — но за него мы песню допоём!»

Заключение



 Подведя итог, мы поняли: для того, чтобы оценить великую и историческую личность Герцля, достаточно вспомнить слова Нордау: «При жизни этот выдающийся человек, этот гений, оставался почти непризнанным. Лишь после его смерти свершилось чудо, вознесшее его над народом и представившее всем, что это был за человек... Причина этого чуда заключается в изменении перспективы. В отношении обыкновенного человека действует оптический закон, когда удаление во времени и месте уменьшает этого человека. Чем дальше вы будете отходить назад, тем больше будет уменьшаться его образ, будут стираться очертания, пока он не исчезнет совершенно с поля нашего зрения. В отличие от этого растет и становится все более ярким сверкающий образ гения; черты его выступают все резче и те, что приходят после него, видят его лучше и четче, чем его современники. Это чудо мы видим в Герцле... Кто еще может сомневаться в том, что он был гением, какого еврейская история создает одного на сотни лет?.. Среди еврейского народа было много талантливых людей, но это были односторонние таланты... В первый раз за две тысячи лет еврейский народ произвел на свет человека, который был одновременно прекрасным европейцем и пламенным евреем; он отдал свою душу во имя самого развитого прогресса и в то же время, он обладал прекрасным историческим чутьем. Он был одновременно писателем и политиком. Он был президентом, лектором, организатором, мечтателем и человеком действия в одном. Осторожный и смелый. Готов на любую жертву и даже если дело касалось его лично, готов был на самопожертвование, но попустительствовал и был терпимым безгранично по отношению к другим; гордый и аристократичный и, вместе с тем, скромный и брат каждому простому человеку. Таким был Теодор Герцль!»